В этом году мне будет восемьдесят. Я из когорты людей, которых принято называть детьми войны, тех, кто не имел счастливого детства, да и старости нашей не позавидуешь. Безуспешные попытки Председателя КПРФ Г. А. Зюганова обратить внимание правительства на нас не находят понимания у сильных мира сего. Для них мы отработанный материал – балласт.
Когда началась Великая Отечественная война, мне не было и четырёх лет. Не было пяти лет, когда фашисты в августе сорок второго захватили наше село Арзгир. Но я хорошо помню шестимесячную оккупацию, ужасы тех дней. Мы жили в центре, где размещались оккупационные власти, полиция, гестапо. Помню, как по улице гнали на расстрел в Арзгирскую балку жителей еврейской национальности. Их конвоировали мужчины с белыми повязками на рукавах и надписью «полиция». Гнали они колонну смертников в сопровождении офицеров в чёрных мундирах – гестаповцев. Всего, по слухам, было расстреляно около пятисот человек.
Когда советскую милицию переименовали в полицию и одели в чёрную форму, в сознании всплыли ассоциации с войной. У всех, кто помнит то время, кто был свидетелем «нового порядка» на оккупированных территориях, у ветеранов и участников Великой Отечественной это нововведение кроме недоумения и обиды не вызывало никаких других эмоций. Но кто же заботился о наших чувствах…
В 1944 году я пошёл в школу, где с первого дня нас учили не только писать и читать, но работать и защищаться. В первом классе у нас были уроки военного дела, которые вёл безногий офицер Красной Армии. Пулемёт мы не изучали, но собирать и разбирать винтовку Мосина и пистолет ТТ он нас научил, как и строевой подготовке. Особенно делался упор на изучение гранат, мин, снарядов запалов и взрывателей к ним. Ведь попытки наших старших товарищей разбирать эти трофеи войны с целью извлечения взрывчатых веществ часто заканчивались трагически.
Что касается сбора колосков, это тоже было. Нас, детей, водили за околицу села, как говорили тогда, «гоняли на колоски». И мы работали по шесть часов. Рабочий день оканчивался проверкой карманов, чтобы ни одно зёрнышко не минуло колхозный амбар.
День Победы действительно был днём всенародного ликования. Яркий, солнечный, тёплый. Мне казалось, что это всё от яркого кумача флагов на митинге у Дома культуры. Откуда взялось в то время столько красного материала, не знаю.
А потом был страшный 1946 год. Я умирал от дистрофии, но даже в тех невероятно тяжёлых условиях власть через районный отдел народного образования старалась помочь нуждающимся. Выдавали жмых, отруби, редко – муку. Я выжил благодаря своей учительнице, имя которой, к своему стыду, не помню. Её отец был заведующим арзгирским отделением «Заготзерно».
В нашем классе только у двух ребят были полные семьи. У Толика Найдёнко отец служил райвоенкомом, и у Володи Подилко, чей отец был заведующим районным земельным отделом «РайЗо». У остальных отцы или на фронте, или погибли, умерли, пропали без вести.
Учёба в послевоенной школе постоянно сопровождалась работой. В пятом – седьмом классах нас вывозили на посадку лесополос. Претворялся в жизнь Сталинский план преобразования природы. В восьмых — десятых классах по два месяца убирали хлопок на колхозных полях Будённовского района. Но тем не менее мы были счастливы. И понимали, что руководство страны делает всё, чтобы мы учились и радовались жизни. Был мир, Родина ещё скажет нам спасибо, но сейчас нужно помочь ей. Наше детство проходило под лозунгом, который был в каждой школе: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство».
Кому теперь дети войны должны сказать спасибо за нищую старость?
В. А. МОЛЧАНОВ.
Ставрополь.
Это письмо в PDF-версии газеты «Родина» от 8 июня 2017 г. на сайте ЦК КПРФ, а также на сайте Ставропольского крайкома КПРФ.