Развернувшаяся в крае масштабная кампания по возвращению из забвения имени нашего земляка писателя-эмигранта Ильи Дмитриевича Сургучёва (1881-1956) продолжает набирать обороты. Различные мероприятия на эту тему проводятся с завидной регулярностью при обильном освещении в региональных СМИ. Нам внушают, что литературное наследие Сургучёва бесценно, а его любовь к краю и особенно к Ставрополю – чиста, трогательна и сентиментальна…
И вот уже решением Ставропольской городской Думы от 15.03.2017 № 81 общеобразовательной школе № 4 города присвоено имя Сургучёва. Сделано это было не без участия рабочей группы под руководством заместителя председателя правительства Ставропольского края И. В. Кувалдиной.
Случай, согласитесь, не рядовой. Ученики теперь должны выбрать для себя ориентиром жизненный путь «героя».
Так кем же был на самом деле Илья Сургучёв? Насчёт литературного наследия Ильи Дмитриевича спорить не будем: это прерогатива писателей, литературоведов и любителей словесности. Тем не менее ставить Сургучёва в один ряд с А. П. Чеховым и А. И. Куприным, как это делается сейчас, – явный перебор.
А вот по поводу беззаветного патриотизма Сургучёва следует разобраться пристальнее. Писатель был убеждённым противником Советской власти. Более того, в начале прошлого века не был в стороне от политики. Избирался гласным (как сейчас говорят – спикером) Ставропольской городской думы, во время Первой мировой войны был комиссаром Временного правительства в 7-й армии Юго-Западного фронта, которая действовала в Галиции.
Вот выдержка из его донесения в Петроград (подлинник хранится в Российском государственном историческом архиве): «В армии безотрадная картина общего падения духа и дисциплины. Необходимы особые меры поднять армию, оградить от безответственных сил…». Кто подразумевались под «безответственными силами», догадаться несложно.
Резко отрицательно восприняв «большевистский переворот», Сургучёв без колебаний примкнул к белогвардейцам и прошёл с ними дорогами Гражданской войны до самого конца. Был заведующим одного из отделений «Осведомительного агентства» Добровольческой армии. (Чем на практике занимался этот «Осваг», колоритно описано в художественных произведениях о Гражданской войне).
В 1919 (по другим источникам – в 1920) вместе с войсками генерала П. Н. Врангеля покинул Россию, жил в Константинополе, затем в Праге и, наконец, осел в Париже.
Что ж, как говорится, господь ему судья. Ну не любил И. Д. Сургучёв большевиков, таких, как он, – много. Жизнь эмигрантская пошла своим чередом. Он пишет публикуется, участвует в творческих мероприятиях, в основном связанных с эмигрантской средой. Испытывает материальные затруднения и, как свидетельствуют разные источники, сильно ностальгирует по родине, Ставрополю. Его туда неудержимо тянет…
Грянула Вторая мировая война. И вот, опять же, по свидетельству различных источников, наш земляк не только, мягко говоря, положительно отнёсся к агрессии Гитлера против приютившей его Франции, но и стал деятельно сотрудничать с пронацистскими коллаборационистскими печатными изданиями.
Есть, правда, и такие свидетельства: «Сургучёв не поддерживал немецкие оккупационные власти, но был вынужден с ними сотрудничать». Позвольте, что значит ВЫНУЖДЕН? Разве Илью Дмитриевича насильно принуждали к сотрудничеству с оккупантами?
Дальше – больше. И. Д. Сургучёв одобрительно воспринял нападение Германии на СССР. Одно дело – неприятие большевистского режима, совсем другое – чувство радости (а может, злорадства?) от того, что на твою страну, пусть даже бывшую, на твоих соотечественников вероломно напал враг.
К слову, жившие в том же Париже в эмиграции царский генерал и лидер белого движения на Юге России Антон Деникин и княгиня Ольга Оболенская должны были испытывать к большевикам куда как большее, нежели Сургучёв, отвращение. А вот отнеслись к гитлеровской агрессии совсем иначе. Деникин с негодованием отверг предложение рейха встать под его знамёна и был вынужден, опасаясь мести нацистов, покинуть Париж. О. Оболенская прониклась сочувствием к французскому Сопротивлению, за что была зверски, по меркам ХХ века, казнена посредством гильотины. А Илья Дмитриевич Сургучёв, уже наверняка зная о чудовищных злодеяниях гитлеровцев на его растерзанной Родине, с новой силой воспылал якобы никогда не утихающим ностальгическим чувством к Ставрополю и страстным желанием посетить родные места.
По версии краеведа Г. А. Беликова, изложенной в его книге «Оккупация Ставрополя» (стр. 153-156), писатель посетил оккупированный город в декабре 1942 года. Это подтверждено рассказами нескольких свидетелей, например, некой Доры Платоновны Хомяковой, старой горничной при сургучёвском доме: «…Сюда приходил молодой барин… Илья Дмитриевич, сынок Дмитрия Васильевича, старого барина. В меховой шубе и такой же шапке, с узорной палкой в руке…».
Вот как! Земляки голодали, мёрзли, евреев и активистов Советской власти безвинно уничтожали, а тут, видите ли, господину хочется утолить свою ностальгию по родине. Вот и пожаловал из оккупированного немцами Парижа. Повздыхать и пустить слезу…
Правда, пожаловал втайне. Видимо, не очень рассчитывал на тёплый приём ставропольчан. Замечу, что разрешение на посещение оккупированных территорий, да ещё вблизи линии фронта, с учётом всей обстановки могли выдать лишь с ведома высших руководителей Германии (например, Геббельса, если учесть род занятий Сургучёва). Видать, высоко ценили заслуги Ильи Дмитриевича в третьем рейхе!
Поначалу я усомнился в такой возможности. Но, прочитав документальный очерк в «Открытой газете» (№ 8, 1-8 марта 2017 г.) «Благодарим Бога, что остаёмся в живых» о приезде в оккупированный Ворошиловск (Ставрополь) в конце 1942 года некой немецкой делегации из Парижа(!) во главе с гитлеровским офицером и писателем Эрнстом Юнгером с целью «прощупать настроения» на Северном Кавказе, подумал, что предполагаемое пребывание в составе этой делегации Сургучёва было и технически, и идеологически вполне возможным и даже вполне логичным.
Оценило его заслуги и правосудие Де Голля в уже освобождённой от нацистов Франции. Коллаборационист (по-русски – пособник) угодил на скамью подсудимых. И это при том, что либеральные по натуре французы даже в то время не очень активно привлекали к ответственности за сотрудничество с гитлеровцами своих соотечественников, не говоря уже о каких-то там эмигрантах.
Справедливости ради отмечу, что И. Д. Сургучёв отделался тогда, что называется, лёгким испугом. Но сам факт налицо. В нашей стране, наиболее пострадавшей от войны, реабилитация, а тем более возвеличивание лиц, сотрудничавших или просто симпатизировавших гитлеровской Германии, недопустимо ни по юридическим, ни по моральным канонам.
Есть вещи, над которыми срок давности не властен, и в их числе – нацизм и его злодеяния, а также все те, кто имеет к нему отношение. Здесь не должны браться в расчёт ни литературные достижения, ни проявления местечкового патриотизма, к тому же, очень сомнительного качества.
К слову, кампания по реабилитации, более того, своеобразной «канонизации» И. Д. Сургучёва, проводится в Ставрополе не впервые. В 90-е годы поднимался вопрос едва ли не о присвоении писателю-эмигранту одного из почётных званий. Тогда, по свидетельству представителей творческой общественности города, категорически против выступили многие известные не только в крае, но и за его пределами деятели искусства, среди которых были, например, прославленные актёры Ставропольского драмтеатра В. Г. Фоменко и его супруга Т. Г. Беспрозванная. В общем, в тот раз не прокатило. Сейчас делается очередная и, судя по истории со школой № 4, вполне успешная попытка.
Если И. Д. Сургучёв будет возведён в ранг одного из символов Ставрополья, это приведёт по меньшей мере к оскорблению памяти действительно достойных земляков, отдавших жизни на полях Великой Отечественной войны, и вызовет недоумение, а то – и отторжение. Повторюсь, фигура Сургучёва явно неоднозначна, и навязывание её в качестве бесспорного образца для всенародной памяти и всяческого уважения может иметь место только при одном условии: факты о его сотрудничестве с нацистами будут в установленном порядке опровергнуты. И сделать это должна та самая рабочая группа под руководством заместителя председателя краевого правительства И. Кувалдиной, в составе которой представители музейного сообщества, литературоведы, крае- веды, писатели, журналисты, общественные деятели.
При- чём сделать это прежде, чем, как выразились члены группы, «реализовать комплекс мер организационных, политических, экономических и т.д. по возвращению в культурный оборот Ставрополья и России наследия Ильи Сургучёва».
И последнее. Почему бы рабочей группе не взять в оборот имена тех жителей Ставрополя, кто заслуживает этого куда больше, нежели Сургучёв? Например, как её называли современники, «Ставропольскую деву, женщину без страха и сомнения», единственную за всю историю России женщину – кавалера Святого Георгия сестру милосердия на фронтах Первой мировой Римму Иванову? Ведь кроме скромной мемориальной доски она ничем не увековечена.
Или живших и умерших в Ставрополе Героев Советского Союза фронтовиков Великой Отечественной войны Флавиана Рысевца, Михаила Мартыненко, Ивана Щипакина, или женщины – кавалера трёх орденов Славы Матрёны Наздрачёвой? Чем эти люди и их жизненный путь не образец для учеников любой школы Ставрополя!
Но нет. Эмигрант, литературный пособник нацистов, оказывается, милее и желательнее…
Михаил НЕМКОВ,
советник юстиции,
ветеран прокуратуры Ставропольского края,
член Союза журналистов СССР.
Ставрополь.
Что же будет с памятью и с нами?
Кто пару лет назад знал об Илье Сургучёве? Может, кто-то и слышал или прочитал его книгу. Уж точно, не разбирался в его биографии и не ведал, что обиженный писатель, не приняв Октябрьскую революцию, эмигрировал в Европу, а потом злорадно радовался, когда фашизм терзал Советскую страну.
Может, его предательская душа так бы и покоилась, если бы некоторые деятели культуры, образования, а в последнее время и ставропольские политики не стали поднимать на пьедестал этого пособника нацизма.
Такое происходит именно сейчас, когда удался проект героизации бандеровцев на Украине, расколовший общество на два непримиримых лагеря. Видимо, в чьих-то планах проделать то же самое и с Россией.
Самое тревожное, что этот шаг сделала власть, решив возвеличить человека, запятнавшего своё имя сотрудничеством с фашистским режимом. На Руси никогда не прощали предательства. Так как же теперь поклоняться тому, кто с воодушевлением и радостью воспринял оккупацию Ворошиловска в 1942 году?
Согласны ли ставропольцы с таким примирением? Да кто же их спрашивает. Даже их детей теперь будут воспитывать в духе поклонения фашистскому прихвостню.
Народ безмолвствует. Лишь отдельные голоса бьют в набат, но их, видимо, не слышно за многоголосьем либералов и демократов, которые виртуозно научились раскручивать любую личность, не заботясь о её моральных качествах.
Действительно ли настало время, когда стирается грань между добром и злом и нашим детям суждено забыть, кто враги, а кто герои?
Обращаемся к вам, люди-патриоты, прочтите обеспокоенность вашего земляка навязыванием молодому поколению «нового героя» и тем, как эту идею поддерживает власть.
Письмо заместителю председателя правительства Ставропольского края И. В. КУВАЛДИНОЙ
Уважаемая Ирина Владимировна!
Обратиться к Вам как к руководителю рабочей группы по организации мероприятий, направленных на превращение фигуры писателя-эмигранта И. Д. Сургучёва в один из культовых символов Ставрополья, меня побудила короткая информация в «Ставропольской правде» от 21.03.2017 «Создаётся фонд», в которой сообщалось о проведении под Вашим руководством совещания, посвящённого созданию попечительского совета благотворительного фонда «Наследие Ильи Сургучёва».
По Вашим словам, «этот процесс представляет собой целый комплекс организационных, политических и иных мер» по, как провозглашалось ранее, «возвращению в культурный оборот Ставрополья и России наследия литератора».
Поскольку, как представляется мне и моим единомышленникам, политический и моральный аспекты личности Сургучёва вызывают серьёзные вопросы, а всё связанное с его жизнеописанием подаётся в краевых СМИ крайне однобоко в виде упорного навязывания ставропольцам только одной точки зрения, хотелось бы, чтобы рабочая группа исследовала и ПУБЛИЧНО опровергла или подтвердила факты сотрудничества Сургучёва с нацистами в годы Второй мировой войны.
В том числе – утверждение писателя-краеведа Г. А. Беликова о посещении Сургучёвым в 1942 году оккупированного Ворошиловска (Ставрополя), а также об его активной публицистической деятельности на страницах издаваемой с ведома германского рейхсминистерства пропаганды неким Юрием Жеребковым пронацистской газеты «Парижский вестник» («Новое слово»), в которой Сургучёв под общим названием «Парижский дневник» вплоть до самого закрытия издания публиковал восхваляющие фашистов, Гитлера и оккупационные власти эссе…
Выражаю надежду на ответ с Вашей стороны.
С уважением,
Михаил Немков,
советник юстиции,
ветеран прокуратуры Ставропольского края,
член Союза журналистов СССР.
Как водится, в лучших традициях бюрократии письмо неравнодушного гражданина пе- ренаправлено по инстанции. В правительстве почему-то решили, что это должно быть министерство культуры, хотя речь о культурном, литературном значении деятельности И. Д. Сургучёва не шла. И вот какой ответ был дан автору обращения.
Уважаемый Михаил Петрович!
По поручению заместителя председателя правительства Ставропольского края И. В. Кувалдиной Ваше обращение по вопросу создания попечительского совета благотворительного фонда «Наследие Ильи Сургучёва» рассмотрено в министерстве куль- туры Ставропольского края (далее — министерство).
В связи с тем, что министерство не располагает информацией об уголовном преследовании И. Д. Сургучёва советским правосудием или правосудием иностранного государства, рассматривать поставленный Вами вопрос о неправомерной реабилитации И. Д. Сургучёва в настоящее время не представляется возможным.
Также сообщаем, что предоставленные Вами информационные материалы направлены в адрес учредителей благотворительного фонда «Наследие Ильи Сургучёва».
Первый заместитель министра
Г. Н. Павлова.
…Жители Ставрополя, которые звонили или писали в редакцию (например, В. Никулин, А. Меженин, А. Зданович и другие) в связи с «вбросом» в общественное сознание личности И. Д. Сургучёва по большей части недоумевают: почему о нём ничего не было известно ранее? И какая нужда присваивать школе имя человека, сведения о котором или противоречивы, или, хуже того – говорят о нём как о предателе?
Мы в редакции тоже разводим руками и интересуемся: что же педагоги будут говорить детям о нём? На каких его качествах они будут воспитывать школьников? Поражает кладбищенское молчание педагогов и родителей в связи с сургучёвским делом: их мнение учитывалось? И есть ли оно?
Редакция.
Эта статья в PDF-версии газеты «Родина» от 1 июня 2017 г. на сайте ЦК КПРФ, а также на сайте Ставропольского крайкома КПРФ.