8 февраля — день юного антифашиста
Мало осталось на свете очевидцев, кто пережил оккупацию Ставрополья в 1942 году. Тем ценнее записанные рассказы, сохранившиеся документы, где запечатлены свидетельства преступлений захватчиков и героических поступков советских людей.
Враг не смог победить дух нашего народа потому, что на борьбу с ним поднялись все – от мала до велика. О том, как юные антифашисты действовали против ненавистных «фрицев», написал повесть «Нашествие» житель села Прасковея Василий Павлович Жукавин.
Сегодня ему 86 лет, а тогда, двенадцатилетним мальчишкой, Вася Жукавин вместе со своими товарищами Георгием Абрамяном, Володей Уваровым, Владимиром Рябенко как мог, вредил фашистам и помогал своим. Долгое время об этих событиях он не вспоминал, считая их незначительными по сравнению с подвигами настоящих партизан и фронтовиков.
Уже в преклонном возрасте, когда заслуга советского народа перед человечеством, спасённым от коричневой чумы, стала подвергаться сомнению, он взялся за перо. Может, описанные события не точны по времени и месту происшествия, давно это было, но в повести есть суть советского человека – сострадание, справедливость и бесконечная преданность Родине.
Мы публикуем лишь небольшой отрывок из книги, где Василий Павлович рассказывает о том, как группа ребят выкрала из-под носа у немцев и похоронила тело расстрелянного комиссара.
…Уже трудно сопоставить всё происходившее тогда. Всегда, видимо, во все времена одна маленькая трагедия вела за собой более крупную, иногда во множественном числе. Мы это знали. Обстановка в селе становилась с каждым днём напряжённее — немцы зашевелились, полицейские очнулись после долгого сна. В селе ищут банду, ищут партизан и прочих подозрительных. Но несмотря на эту напряжённую обстановку мы все явились к круче, где был расстрелян Готлиб.
Темно. Лил мелкий с перерывами дождь. Но почему не освещается лагерь? Вчера злые бегающие лучи прожекторов прощупывали каждый метр земли. Сегодня их нет. Где-то нудно скулили собаки. Сегодня их тоже нет.
Симон решил идти сам. И пошёл. Вернее, не пошёл, а пополз по грязи и – пропал в темноте. Долго его не было. Ждали. Промокли. Сколько прошло времени – трудно сказать. Казалось, эти минуты ожидания были бесконечны…
Но он вернулся. Это не Симон вроде, а чучело – весь в грязи и крови. Он тут же приказал Мельникову:
– Иди, Коля, туда. Узнай всё об охране. Дойди до химсклада в круче, около которого должен лежать комиссар, если его не убрали.
Теперь Мельников пополз в грязь, в темноту. Слышно было, как он катился с кручи, цепляясь за высокие заросли бурьяна. Наступили тревожные минуты ожидания. Тишина. Холодно. Залаяли собаки.
И, лёжа здесь, на горе, в зарослях бурьяна, невольно вспомнились слова древнего мудреца: «Ждать и догонять – последнее дело». Видимо, древние римляне или греки, так же сидя в засаде, ждали своего гонца из тыла противника. Отсюда, наверное, и родилось это мудрое изречение.
Но мы ждали. Темно. Моросит мелкий, но густой дождь. В иные минуты он прекращается, на душе становится чуть теплее, а потом опять из тёмной бездны сыпались холодные мелкие капли, которые оседали не только на одежду, но и ловко проникали вниз по шее, отчего возникали неприятные ощущения, жутковатое настроение. Скорее бы всё закончилось!
Потом уже Тоня Шутова вспоминала:
– Когда сидела с ребятами там, у лагеря, в бурьяне, я так промёрзла, что уже не думала ни о страхе, ни о холоде. В этой чёрной и сырой массе мне чудились тёплая хата, русская печка. Сидим мы с братом на этой самой печке, у ног крутится наша мудрая кошка Мурка, хвостом виляет, мурлычет. А брат Никита сказки сказывает… Про золотую рыбку, про кота, который ходит по цепи кругом, про соловья-разбойника и Илью Муромца. Так интересно! …
– И вдруг в темноте шорох ломаного бурьяна, всплеск жидкой грязи. Появляется чёрная грязная фигура Коли Мельникова. Симон сразу бросается к нему:
— Ну, что там? Рассказывай.
Мельников, тяжело дыша:
– Подожди, Симон, приморился я малость. Ведь там дорога – не московский проспект, а тут ещё фрицы… Зажали меня во дворе. И собаки с ними. Долго лежал в луже. Обошли меня…
Симон взорвался:
– Что там, во дворе, в лагере? Где комиссар?
– Лагеря уже нет. Пленных куда-то угнали. А комиссар там, под кручей лежит, вроде бы землёй присыпанный. Лагеря нет — это к лучшему, заберём его, и делу конец.
Симон почесал затылок:
– Задача… Правильно, Коля, забрать комиссара – и делу конец. Рябенко и Шутова – на повороты улиц Совхозной и Орловской. Сигнал тревоги – лёгкий крик кошки… Остальные со мной, вниз. Без шума, осторожно… Спустились вниз. Шли на ощупь, держась за руки. Около склада химикатов, который был вырыт в круче, неожиданно Володя Уваров наткнулся на пустую металлическую бочку, которая предательски сначала загремела, а потом ещё долго издавала глухой протяжный гул. Все припали к земле. Немного подождали. Тихо. Симон махнул рукой:
– Пошли! Осторожно! Бочки с купоросом.
Дошли до двери склада. Симон шепнул:
– Вот он – лежит около двери. У кого одеяло?
Спешили. Немного очистили труп от вязкой глины, завернули в одеяло, которое обвязали верёвками, – так легче нести тело комиссара. И сразу стали поднимать его наверх. Скользко. Круто. Несколько раз сползали вниз и вновь тянулись вверх. Пролили, как говорится, три пота, но тело мы всётаки подняли наверх. И облегчённо вздохнули – теперь идти по сравнительно ровной дороге, не считая некоторых подъёмов и небольших оврагов.
Пошли медленно, осторожно по улице Орловской. По мере продвижения наши дозорные Рябенко и Шутова продвигались вверх по улице на следующие переулки. Так и шлёпали более часа в ночи, в дождь, в слякоть. Всё обошлось благополучно, и мы пришли на кладбище, которое находилось на восточной окраине села. Недалеко находились больничные корпуса, но там тускло светилось только одно окно, мы не придали этому никакого значения. Симон довольно долго ходил между холмами и крестами могил, возвращался назад и снова терялся в темноте. Наконец он легко свистнул. Мы пришли к нему. Симон указал:
– Здесь копайте.
Начали копать. Сначала копалось легко, затем пошла сухая твёрдая глина. Симон торопил:
– Скорее, братцы, скорее!
Наконец тело комиссара опустили в могилу и засыпали её. Лишнюю землю раскидали и прикрыли бурьяном.
– Никаких памятников и крестов, – тихо произнёс Симон. – Немца прогоним – тогда. А сейчас быстро все по домам. Тихо и осторожно…
Эта статья в PDF-версии газеты «Родина» от 9 февраля 2017 г. на сайте ЦК КПРФ, а также на сайте Ставропольского крайкома КПРФ.