Голодным детям Великой Отечественной войны посвящается
…Появляется вдруг, садится невесомо-осторожно, подпирает ладошкой пухлой своё неотразимо прекрасное Величество и понимающе молчит. Опять этот сон…
Катерина потягивается, последние мгновения сладостного забвения преодолевая, улыбается благодарно, вдыхает аромат праздничный, набирается силы- мужества на день грядущий, встаёт, чтобы грустить и смеяться, жить и побеждать.
А он исчезает-истаивает, довольный кратким мигом встречи: истинный друг в молчании понятен и в памяти неистребим.
Катерина смотрит в зеркало, видит себя деловито-собранную, современную, готовую к борьбе и пусть нечасто, но согреваемую праздниками-победами.
Шумный город грохочет и ждёт. Щёлкает ключ в замке, стучат каблучки по ступенькам, начинается новый трудовой день.
…Ночь истекала тревогой, заполняла темнотой-страхом все углы и щёлочки. Мама тихонько присаживалась рядом, обнимала, усталой ладонью пытаясь отогнать серые тени, и нараспев вела свой перетекающий из вечера в вечер сказ:
— …а щёчки у него румяные, бока тёплые-тёплые, пахнет вкусно-превкусненько, серединка белым-беленькая, а сам весь такой сытный, роскошный, что и не съешь много, от одного мало-малюсенького кусочка сразу как-то весело в животике станет – плакать тоже не захочется. Отведала краюшечку, запила молочком парным — сыта и здоровёхонька день-деньской.
Вот и закончится война, вернутся наш папа и Ваняткин, да и Надюшкин отзовётся-отыщется. Поднимется на полях Хлебушко-Батюшко, стеной могучей над степью возвысится, в закромах сухих после страды уборочной отдохнёт-отдышится, а потом в печи хлебами и пирогами из перемола-муки отправится, на столы соскучившиеся рядами тёплыми передвинется.
Такая счастливая жизнь начнётся, что никакой Гром-Громыхович да Мороз-Студенец нам не будут страшны!
А ныне, моя лапушка, как заснёшь, так и подрастёшь. Беда-Горемыка на денёк единый короче станет. Нечем тебя накормить, только жмыха серенькая малость припасена. Подержи подольше за щёчкой, одёжки семечкины не такими колючими покажутся.
Доживём до Победы, испеку для тебя, доченька, самый вкусный Хлеб-Хлебович, чтобы за все дни-вечера голодные напиталась-насытилась.
Подрасти, моя голубонька, будет и у нашей сказочки денёк счастливый.
Мамины глаза светились добротой-любовью, голос обволакивал уютным теплом-одеялом, ладошка сжимала кусочек жмыха, глазки моргали, засыпали под грустный шёпот. А растрепавшиеся кудряшки осторожно расчёсывал кудесник Сон, согревал, успокаивал малышку, покачивал на качелях сказочных и уносил далеко-далеко…
43-й год в том краю был самым трудным, а зима лютой и бесконечной. Голодные глазёнки смотрели со старушечьей мудростью, дёсны, исколотые безжалостным, но спасительным жмыхом, постоянно кровоточили.
Она ходила, цепляясь прозрачными синеватыми пальчиками за всё и всех: мир кружился, уплывал из-под слабых ножек.
— Внученька, как былиночка, а укрепить-напитать нечем, – бабушка смахивала с морщинок капельку мутноватую и крестилась на святой угол, где давно уже нечем было лампадку затеплить. Усталая мама возвращалась с работы поздно-затемно, склонялась над тихим ребёнком, баюкала бесконечной сказкой про Белый Хлеб.
…За окном бесчинствуют война и пурга, лучик от проглядывающей изредка Луны скользит к изголовью. Девочка вздыхает и сквозь прикрытые реснички видит, что он сидит на уголке подушки. Смешно морщит задорный носишко. Румяные щёчки круглятся довольно, и плывёт такая тёплая волна вкуснейшего духа, что Катюшка вскрикивает от восторга.
Нежданный весельчак-пришелец наклоняется близко, шепчет отчётливо, убедительно. Каждое слово впечатывает, запоминается:
«Смелее, дружок!
Зовёт мой рожок!
А в небе без края
Надежды Заря
Нас учит, сгорая,
Забыв осторожность,
Чтоб помнили-знали,
Чтоб знаменем стало:
Сломать нас несложно,
Сломить нас – нельзя!»
Его ладошка гладит щёчку бледную, слова наполняют душу детскую каким- то неизведанным покоем:
— Крепись, малышка, мы обязательно победим все бури-тяготы, ты вырастешь, окрепнешь. Я всегда рядом. Помни и верь, что у тебя есть Друг.
За окном утихает метель, робкая Заря блёклым пятном занимается по краю выстуженного Неба. Скрывается за скрипнувшей дверью мама, пытается разогнуть ноющую спину бабушка, вспугнутые тени прячутся до поры в самый дальний угол.
Девчушка открывает глаза, гладит слегка примятый уголок подушки, втягивает носом остатки-следы пряно-духмяного дружка своего и благодарно шепчет что-то, прикрывшись ладошкой.
А потом грянула Весна, одурманила счастьем Победа, возвеселилась мирная жизнь. И всегда, даже в самые трудные дни, Катерина чувствует рядом присутствие верного надёжного Друга из голодных детских снов.
Она вдыхает ни с чем не сравнимый аромат свежевыпеченного Хлеба, видит его лукавинку- улыбку, поглаживает шероховатость задорно съехавшей назад-вбок корочки- шапочки, распрямляет хрупкие, но все- сильные плечи, делает шаг навстречу жизни, в которой назло и вопреки невзгодам добрый друг-кормилец Хлебушко повторяет заветное:
«СЛОМАТЬ НАС НЕСЛОЖНО, СЛОМИТЬ НАС – НЕЛЬЗЯ!»
Т. Н. ШИПУЛИНА,
сказительница.
Ставрополь.
Эта статья в PDF-версии газеты «Родина» № 51 (1156) на сайте ЦК КПРФ.
Эта статья в PDF-версии газеты «Родина» № 51(1156) на сайте Ставропольского крайкома КПРФ.