Здравствуйте, дорогая редакция. Газета «Родина» живёт в нашем доме почти 20 лет. В ней всё интересно и важно. Украшение – колонка редактора, статьи Н. Ф. Бондаренко, Н. Т. Поротова, стихи К. Д. Ходункова, В. А. Дурандина. Они помогали правильно понять суть событий, происходящих в мире и в нашей стране. Мы радуемся или возмущаемся вместе с авторами материалов под рубрикой «Голос народа». Эту газету нельзя не читать, она «к штыку приравняла перо».
У вас появилась новая рубрика «Почему я выписываю газету «Родина». Хотела тут же написать ответ, но до сих пор не осмеливалась. Нужното всего несколько фраз, а у меня со словом «газета» столько связано, что и целого номера не хватит.
Дело в том, что мои родители начали свой трудовой путь в издательстве газеты «Ленинская правда». Там встретились, подружились. Отец работал до октября 1941 года, когда вскоре после женитьбы был мобилизован в Красную Армию. Он не вернулся с Великой Отечественной войны. В память о нём осталась небольшая фотография, единственный треугольник полевой почты да извещение, что пулемётчик 84-го гвардейского полка 3-го батальона 3-й пулемётной роты 1-го взвода Николай Тихонович Астанков пропал без вести в августе 1942 года.
Мама посылала запросы в разные инстанции, ничего обнадёживающего не узнала, но до последнего своего часа ждала, что откроется дверь, войдёт Николай и скажет: «Я вернулся, Мария». Не дождалась…
В нашем сельском музее есть Зал боевой славы. Среди многочисленных экспонатов два стенда. Один посвящён односельчанам, не вернувшимся с фронта — там фотография отца. Напротив другой стенд, рассказывающий о тружениках тыла — здесь фото мамы. Так встретились мои родители снова… навсегда.
Мама работала в газете вплоть до её реорганизации в 1962 году. В последние шесть лет жизни она тяжело болела, но продолжала читать книги и газеты. Всем она предпочла газету «Родина», которую вначале мы приобретали у распространителей, а теперь уже много лет выписываем. Читала она её «от и до», размышляла над прочитанным, иногда вносила свои правки: какие-то публикации бы поменяла местами, что-то перенесла на другую полосу, что-то набрала другим шрифтом. В общем, газетчиков бывших не бывает.
А я выросла в редакции. Сюда прибегала вечером из детского сада, сюда приходила после занятий в школе, сюда приезжала каждую неделю из хутора Кизилова, где работала первые годы после окончания Иноземцевского педучилища. Здесь печатались мои первые стихотворения, тогда ещё добрые и светлые – доперестроечные. Теперь этого здания нет, но в памяти я вижу его, разделённое крыльцом на два крыла. Кроме редактора работали здесь незамужние девчата, и я, четырёхлетняя кроха, была на весь коллектив единственным ребёнком, имела доступ во все уголки и допытывалась у каждого работающего, чем он занимается.
Повзрослев, я поняла, какой это был тяжёлый, самоотверженный и ответственный труд. Газета выходила два раза в неделю, работать приходилось до позднего вечера. Электричества тогда у нас не было. Печатную машину приводили в рабочее состояние вручную вращением огромного колеса. Освещение давали чадящие керосинки. Не знаю, как можно было в таких условиях справляться наборщикам с крохотными свинцовыми столбиками с буковками. Но газета выходила в срок!
Летом, когда всё было готово к печати, почти все сотрудники шли на зерноток, чтобы помочь колхозникам, а в восемь утра каждый был на своём рабочем месте…
Зимой два больших зала отапливались печью-грубкой. Стёкла в окнах были покрыты толстым слоем инея. Тёплыми шубами никто не мог похвалиться, руки коченели, но люди работали.
Я была не просто созерцателем – тоже «трудилась». Взобравшись на табуретку, раскладывала с разрешения наборщиков шрифт по ячейкам. Благодаря этому лет в пять я знала наизусть алфавит, научилась читать. Доверяли мне и более ответственную работу. В печатном цехе стоял станок с красивым названием – линотип. Под ноги мне ставили скамеечку, чтобы могла дотянуться до ручки рычага. Я печатала объявления, сообщения, извещения. С особым удовольствием – пригласительные билеты на торжественные собрания, посвящённые советским праздникам. Получали их самые достойные из числа тружеников колхозов, школ, сельских учреждений.
За работу на линотипе наградили таким билетом и меня. Надо было видеть, с какой гордостью входила я по порожкам в кинотеатр и с какой завистью смотрели на меня мои ровесники.
Ровесники мои… Говорят, что у нас, детей войны, не было детства. Неправда, было. Пусть горькое, нищее, но было. Не помню, чтобы меня с этим пригласительным билетом не провели по залу и не усадили в первом ряду. Не помню, чтобы меня когда-нибудь вытолкали из очереди за хлебом. Её занимал кто-то из работников редакции на весь коллектив. А когда я приходила из детсада, очередь передавали мне.
Хлеб привозили вечером, стоять приходилось и час, и два. Сколько волнения было, когда подъезжала фанерная будка, которую тянула отжившая свой век лошадёнка. Люди, дорогие мои, вы теперь и представить себе не можете чувство, когда тебе в ладошку давали этот брусочек ещё тёплого хлеба, чёрного, липкого, кислого, но с таким божественным запахом.
Я не помню, чтобы в садике на нас кричали, или, не дай бог, шлёпали, но до сих пор помню песни, которым учили. О редакции и говорить нечего.
Приходя из детского сада, я по-хозяйски осматривала все подоконники, где обязательно находила яблоко, грушу, а то и конфету или немного повидла.
Дай бой, чтобы нынешние дети ощутили тепло и доброту, которые мы получали тогда от совершенно чужих людей. Тех работников редакции уже нет в живых, но я помню всех и буду благодарна им за всё хорошее, что унесла с собой из редакционного детства.
Р. Н. ПЕНЬКОВА.
Село Кугульта
Грачёвскогого района.
Статья в PDF-версии газеты «Родина» № 31 (1085) от 13 августа 2015 г.