У нас гостил Валерий Иванович Власенко, майор ВВС, бывший командир звена вертолётов МИ-24. У него за плечами – нелёгкая служба в Забайкальском, Прибалтийском и Северо-Кавказском военных округах, в Словакии, Германии. Дважды направлялся в Афганистан; на всю жизнь запомнились Кундуз 1982 года и Кандагар 1986 г. А ещё – восемь командировок в Чеченскую Республику в 1994-1997 годах. Среди многочисленных наград самая дорогая – орден Красной Звезды.
На кухне мы беседовали за чашкой холодного кофе – на улице палящий зной, почти как в Афгане. Теперь о пережитом можно было вспоминать не торопясь, уточняя подробности, а тогда решения принимались мгновенно, и от каждой секунды зависела жизнь товарищей, своя жизнь, судьба операции, честь Родины.
Валерий Иванович рассказывал:
— 1986 год. Летим в опасный район Шахимардан – группа кишлаков вблизи Кандагара. Наши два вертолёта огневой поддержки МИ-24 будут работать на две винтокрылые машины МИ-8, в каждой из которых – по 10 отлично подготовленных ребят из войскового спецназа. Накануне вечером обсуждался план операции, уточнялась местность. На карте очерчен круг, на одну из точек в котором командир спецназовцев Сергей Дымов указал ведущему группы Аркадию Моисееву как на опасный район, который следовало обойти: возможно, там у противника имелся ПЗРК – переносной зенитный ракетный комплекс «Стингер».
Оказавшись в районе боевых действий, наш командир забыл о предупреждении, думал только о поставленной задаче и вёл группу к цели. И вот из лощины между двумя возвышенностями, где мы находились, на горном склоне увидели несколько человек, охранявших пещеры – склады с оружием.
Этих минут никогда не забыть: мы с душманом смотрим в глаза друг другу. Он готовит к бою безотказное орудие – подарок США. Захожу в распадок, строю манёвр для стрельбы, но в этот момент мой ведомый Вячеслав Хализев кричит: «Уходи, по тебе работают!» Я нырнул в седловину между двумя высотами, стрелки побежали к краю своей высотки, откуда вертолёт можно было достать из автоматов. «Строю манёвр, как могу. Если видишь, работай», – крикнул Хализеву. Он открыл огонь из пулемёта и положил всех. К тому времени я выполнил уже три четверти разворота для стрельбы и на седьмой секунде манёвра к стрельбе был готов. Вдруг раздался страшный крик лётчика-оператора: «Смотри!.. ПЗРК!..» Душман с переносным зенитным ракетным комплексом встал во весь рост. Сейчас он произведёт пуск, и мы превратимся в бесформенную массу…
Мы не сразу вспомнили, что минимальная дальность ПЗРК – 500 метров – не позволит ему поразить наш вертолёт в 150-200 метрах. Он целился мимо нас в МИ-8. Мы поняли: душман воюет давно, знает, что в МИ-8 находятся десантники. Если такой вертолёт будет сбит, он предъявит куда следует снимок своей группы на фоне горящей машины и кроме обычной оплаты за свою «работу» получит премию. Пришлось мельтешить по непредсказуемой траектории между прицелом ПЗРК в руках душмана и нашими МИ-8, чтобы не дать ему возможности навести смертоносное орудие на вертолёты с десантом. Надо было опередить его, быстрее произвести стрельбу, и я пошёл на скольжение – давно испытанный приём. Вместо премии «дух» получил снаряд из моей бортовой пушки ГШ-30.
Надо было уходить, но куда и как? Мой инструктор Герой Советского Союза Валерий Николаевич Очиров в своё время многому научил меня, мне потом пригодились его советы, вплоть до мелочей, хотя мелочей в бою не бывает. Он говорил: если ты видишь пулемёт ДШК на вершине, знай – другой ДШК наверняка стоит у подножья и целится в брюхо твоего вертолёта.
Я бросил вертолёт к земле, маневрируя хаотично. В таких случаях упреждением цели не возьмёшь. И всё же услышал щелчок по лопасти несущего винта. Кто-то меня достал. Вырвался на чистое плато без леса и кустарников – таких мест «духи» обычно не любили, но всё же дал команду ведомому: за мной не ходи, иди в безопасное место. Надо сказать, что в Афганистане тактика была отработана чётко: дежурные пары штурмовиков СУ-25, «Грачи», как мы их называли, с лазерными прицелами всегда были в боевой готовности. И бомбы клали ещё лучше, чем мы свои НУРСЫ – неуправляемые ракетные снаряды. По команде Моисеева капитан Хализев управляемой ракетой указал вновь выявленную цель, по которой начали работать наши СУ-25. Пока там рвались бомбы, мы собрались в группу и ушли на аэродром «Кандагар». Вернулись все.
Валерий Иванович справился с волнением и заключил рассказ словами:
— Почему я вспомнил именно этот эпизод? Потому что за всё время участия в боевых действиях в Афганистане в 1982 и 1986 годах это была моя единственная пробоина. А вот в ходе чеченского конфликта с 1994 по 1997 годы их было два десятка. И не потому, что мы разучились воевать. В это время в стране уже широко развернулась кампания по дискредитации российской армии. Нас ругали в прессе, подставляли в боевых операциях, думаю, по сценарию со стороны при попустительстве ельцинской команды. Боевой опыт Афганистана совершенно не учитывался, об этом мы говорили министру обороны Павлу Грачёву на совещании в Ханкале в конце первой кампании. Но он был уже подавлен и безразличен к делу. Видимо, знал о предстоящей отставке. На наших неудачах сказался и моральный фактор. Если боевики всех мастей, собравшиеся со всего света, были заражены вирусом подогреваемой извне ненависти, то нам постоянно напоминали, что стреляем по своим согражданам, да и сверху в качестве цели мы видели жилые кварталы, построенные руками наших соотечественников. Это не поднимало боевого духа. И всё же я ни о чём не жалею. Мы служили государству и выполняли государственную задачу.
— Молодые люди призывного возраста нередко встают перед непростым выбором: служить или не служить? Что вы думаете по этому поводу? – спросила я.
— Выбор действительно непростой, каждый должен решать сам. Приведу три примера, не называя имён юношей, о которых пойдёт речь. Мать первого призывника пустилась во все тяжкие – от шантажа до подкупа, чтобы спасти сына от службы в армии. Удалось. Но куда бы с тех пор он ни пришёл работать, учиться или как-то по-другому устраивать свою жизнь, везде спрашивают военный билет. И когда узнают, что не служил, смотрят с лёгким презрением и большой долей недоверия.
Может быть, мужчина, лишённый чувства собственного достоинства и самоуважения, за беду это не считает, но я видел реальный крах личности. Ведь служба в армии была и остаётся визитной карточкой настоящего мужчины.
А вот другой пример. Состоятельная семья не препятствовала службе сына в армии. Но когда юношу направили в Забайкалье, родные истратили уйму денег, чтобы там ему было хорошо. А через полгода, опять же не бесплатно, мальчика перевели служить поближе к дому. Начались частые увольнения – навестить семью, а затем и самоволки, друзья, девочки, прогулки на престижных автомобилях в нетрезвом состоянии. А закончилось всё страшной аварией, совершённой на угнанной машине. Мальчик лишился обеих ног, и жизнь проводит в инвалидной коляске.
Третий случай совсем иной. Честно отслужив, солдат пытался найти своё место на гражданке. Но наша нынешняя гражданка неласкова к простым парням. Вернулся в армию и служит по контракту. Среди настоящих мужчин. Со спокойной душой. В ладу с собственной совестью.
Выбор, как видите, есть всегда. Только не ошибитесь, ребята!
В. П. ЛЕНКИНА.
Новоалександровск.
Эта статья в PDF-версии газеты «Родина» от 15 февраля 2018 г. на сайте ЦК КПРФ, а также на сайте Ставропольского крайкома КПРФ.