ПРОЛОГ
Будь трижды проклята война,
И злой оскал её железный.
С тех пор, как кончилась она,
Страна скользит по краю бездны.
Война, что смерчем пронеслась,
Огнём и сталью бушевала,
Что сильных духом жгла дотла,
Что слабых гнула и ломала.
Уже минуло много лет,
Но горе не зарубцевалось,
Как преступлений страшный след –
Оно в наследство нам досталось.
Не будем говорить о том,
Какой кошмар, какие боли
Она несёт на поле боя!
А чёрной краской подчеркнём,
Какой печальный шлейф потом
Она всю жизнь влачит с собой
У тех, кто покривил душою.
Кто перед злом не устоял,
Или, поддавшись на соблазн,
В стан неприятеля сбежал;
Кто был потом судьбой наказан –
Возмездия не избежал.
***
С войной в страну пришла беда.
Умолкли птичьи трели,
Горели сёла, города,
Леса, поля горели.
Как смерч, как огненный поток,
Несметною ордою
Рвались фашисты на восток,
Сметая всё живое.
За рядом ряд, за строем строй,
Закованных в железо,
Германия кидала в бой
Своих головорезов.
Казалось, не было конца
Зловещей вражьей силе –
Потоку стали и свинца,
Что резали Россию.
России не хватало сил,
Та кровью исходила,
Враг в мощи нас превосходил –
Ломала сила силу.
За каждый шаг земли родной
Солдаты умирали,
Не дрогнув, шли из боя в бой,
Но всё же отступали.
В то время всех в беде большой
На прочность жизнь пытала
И многих, кто был слаб душой,
Калечила, ломала.
***
Тогда-то в южное село,
Что станет знаменитым,
Фашистов полчище вползло
Змеёю ядовитой.
Пришельцы, как исчадья тень,
Село сковали болью,
Однако ж кое-кто в тот день
Встречал их хлебом-солью.
И среди них, как никогда,
Был дьявольски весёлый,
Примкнувший тут же к господам
Учитель местной школы.
Да, к сожалению, в стране
Подобное бывало,
Как, впрочем, и в любой войне
Предателей немало.
Заглядывая немцам в рот,
Он призывал упорно
Признать фашистов за господ
И впредь им быть покорными.
– И это вовсе не беда, —
Он говорил при этом, —
Что поменялись господа,
Что рухнули Советы.
Что немцы не простой народ,
Они порядок любят
И тех, кто против не пойдёт,
Зря шельмовать не будут.
И вслед, превозмогая страх,
Пошли служить фашистам
Те, кто был со властью не в ладах
И на руку нечистым.
***
Дед Пантелей решал всю ночь,
Как бы не промахнуться
— Служить пришельцам был не прочь,
Но вдруг свои вернутся?
Он знал — большевики
Так просто не сдадутся
И, если что, то все грехи
Припомнят, коль вернутся.
К тому ж, с учителем на днях
Был разговор суровый,
Тот требовал, чтоб вся родня
Служила власти новой.
— Настало время выбирать,
Какой идти дорогой,
Иначе можно проиграть,
Ведь немцы – люди строги.
Чуть что, в бараний рог согнут,
Тогда уже не выжить
— Ты постарайся, чтоб и внук
К ним был чуток поближе.
А позже уж учитель сам,
Теперь с согласья деда,
Как та крыловская лиса,
Вёл с мальчиком беседу:
— Нам с немцем вздорить не с руки,
Мы зла им не желали,
Пускай дрожат большевики,
Что мужиков ссылали.
И красных сильно не жалей,
Пусть и они постонут
За то, что дед твой
Пантелей Был ими арестован.
Знай, сильным многое дано,
На них не грех равняться,
К тому ж, придётся всё равно
Кому-то подчиняться.
Я с немцами поговорил,
Они — как все солдаты:
Будь с ними ближе, Михаил,
Иди к ним в поварята.
Им нужен мальчик твоих лет,
И ты не прогадаешь,
К тому ж, тебя на это дед
Теперь благословляет.
Вот так-то юный Михаил
В ту страшную годину,
Усладу ядову испив,
Попался в паутину.
Затеей старших окрылён
И перспективой славной,
Служить фашистам начал он
Покорно и исправно.
Охотно сообщал всё то,
Что на селе услышит,
А попечители за то
Похваливали Мишу:
«Ты малшик гут, ты ошень гут,
Ты, малшик, ошень лючше,
А мы за то тебе дадут
И твой семья покушать.
Ты будешь всё нам рассказать,
Ты будешь лгать не надо,
А мы за это будем дать
Тебе и дед награда».
***
И мальчик воссиял душой:
Их дом минуют беды,
Как это всё же хорошо,
Что он послушал деда.
«Теперь я сверстникам в селе
Могу и козни делать», —
При этой мысли на челе
Пятно побагровело.
***
Однако скажем между дел:
Была короткой радость,
И Миша даже не успел
Кому-то сделать гадость.
Вернулись красные в село,
В кулак собравши силы.
И «счастье», что едва пришло,
Как дымка, растворилось.
Всё как-то вдруг произошло
Морозным утром чистым
На радость всем и тем назло,
Кто присягнул фашистам.
Дед Пантелей ходил, как тень,
Темнее тёмной тучи,
Всё ждал расплаты каждый день,
Хотя и был везучим.
Но миновала их беда,
Война ушла на запад,
Другое мучило тогда
Фронтовиков-солдат.
Они тогда, за пядью пядь,
Вперёд, вперёд спешили,
Старались петлю с горла снять
Измученной России.
И Мишу — школьника тогда –
Крамола миновала,
Ушла, как сквозь песок вода,
Лишь в памяти осталась.
Да проявилась на челе
Отчётливою метой,
Позднее вспомнят на Земле
Не раз о мете этой.
Шло время, кончилась война,
Повержен враг в Берлине,
Но всё, что принесла она,
Кровоточит доныне.
Забыть кошмары страшных лет
И палачей непросто.
Нам боль Хатыни душу рвёт,
Рвут жертвы Холокоста.
Нельзя убрать, перечеркнуть,
Что пережили люди,
А если чуть вперёд взглянуть –
И то, что ещё будет.
И жаль, что те, кто сверхсильны,
Трещат по белу свету –
Что войны всё-таки нужны,
Чтоб освежать планету.
***
Хотя прямой вины отца
Не так уж много было,
Ведь не был рядом он тогда,
Когда в село пришла беда
И сына заглотила.
Но, чтобы искупить вину
И грех, что вдруг случился,
В ту злополучную войну
Отец, как вол, трудился.
Порой без отдыха, без сна
Зимой и знойным летом.
Да так, что наконец страна
Тот труд отметила сполна.
И получили ордена
Отец и сын за это.
В селе тогда молва неслась:
«Родился сын в рубашке,
Награда мальчику пришлась
За пот его папашки».
***
Как сто пудов, с отцовских плеч
Свалилось в одночасье,
Теперь дамоклов страшный меч
Не так уж и опасен.
Отец воспрял, как никогда,
Повеселел душою,
А сын за счёт его труда
Стал чуть ли не героем.
Но всё ж, не зная, от чего,
Отцу всё чаще снилось,
Как будто сына и его
Змея жгутом скрутила.
А потому тайком от всех
Он каждый день молился –
Просил в молитвах, чтобы грех
Сыновний не раскрылся.
***
Как ветром сдуло мрак с лица,
Жизнь стала веселее
Тогда не только у отца,
И деда Пантелея.
И он, держа по ветру нос,
Боясь не оступиться,
Такую фразу произнёс:
«Езжай-ка, внук, учиться.
А прежде в партию вступай,
Да не тяни, быстрее,
Тебе с наградой, так и знай,
Перечить не посмеют».
***
И дед был прав.
Ему теперь
Никто не смел перечить.
И он открыл ногою дверь
В Московском университете.
Ошеломительный успех –
Герой наш жал педали,
Не ведая, что прежний грех
За морем раскопали.
Не зря же люди говорят:
«Земля не забывает
Пороков, что на ней творят».
Всё тайное всплывает.
Но чтоб не поломать игры,
Тех карт не раскрывали,
Хранили тайну, как могли,
И втёмную играли.
***
Вели Мишутку осторожно,
Боясь до времени спугнуть…
И вместе с тем, насколько можно,
Старались в омут затянуть.
При этом выяснилось вскоре,
Что также забывать нельзя, —
Герой наш к парням из-за моря
Сам льнул, как к истинным друзьям.
Теперь же в университете,
Казалось бы, не новичок,
Он вновь попался в те же сети
На тот же масленый крючок.
Его, как прежде, в том же стиле,
Посланцы из чужой земли
Подачкой новою польстили
И дальше в дебри повели.
До сей поры, как ни прискорбно,
Нет-нет да где-то промелькнёт
Вопрос: «За что в него влюбился Сорос?»
Ведь тот не просто к людям льнёт.
На этот раз, не отпуская,
Вели по-мастерски, учтиво,
Хваля, лаская, помогая,
Подталкивая в хвост и в гриву.
И даже в дни, когда в фаворе
Он всех земных высот достиг,
Его стратеги из-за моря
Не отпускали ни на миг.
***
Теперь он плыл, как по волнам,
Попав в объятия стихии.
Причина же тому одна –
Та распроклятая война,
Где он попутал стремена
И изменил России.
И вот сейчас, в слезах и спорах,
Мы платим из последних сил
За все заморские реформы,
Что притащил к нам Михаил.
За те подачки и обеды
С немецкой кухни полевой,
Что Мишенька с подачи деда,
Как вор, тайком носил домой.
Жаль, очень жаль, что так случилось,
Что плата слишком высока,
И то, что всё это к России
Теперь прилипло на века.
***
Конечно, улыбнётся кто-то
И скажет: вот поэт загнул!
Больного старика лягнул,
В угоду времени сработал…
Но я лишь в прошлое взглянул,
Сфотографировал былое,
Ни капли фальши не придал,
Как говорят у нас порою,
«За что купил, за то продал».
Сказал, что лидер говорливый
Фашистской гадине служил,
Когда рвались от боли жилы
И выступала кровь из жил.
Сказал, что бедствию начало,
Что нынче кружит над страной,
И катастрофой века стало
Было положено войной.
Сказал, что тэтчеры и буши,
И прочий закордонный люд
У нас теперь глаза и уши,
И кормчие, что нас ведут.
И то, что Миша наш строптивый,
Взирая на прошедший путь,
То время, что врагу служил он,
Хотел бы спрятать, зачеркнуть.
Но это так же невозможно,
Как жизнь бы заново начать.
И за содеянное в прошлом
Ему придётся отвечать!
ЭПИЛОГ
Я знаю и наверняка,
Услышу поздно или рано,
Что я напрасно старикам
Сегодня сыплю соль на раны.
Что уже многие из них
И так наказаны сурово…
И надо ль было души их
И бередить, и ранить снова?
И знаю то: в моей стране,
Как, впрочем, и на всей планете,
Не зная правды о войне,
Растут доверчивые дети.
И не хочу, чтобы они
Мишенью в новой бойне стали.
Да, не дай бог, в лихие дни
В таком же омуте болтались.
Константин ХОДУНКОВ.
Эти стихи в PDF-версии газеты «Родина» №8 на сайте ЦК КПРФ.
Эти стихи в PDF-версии газеты «Родина» № 8 (1113) на сайте Ставропольского крайкома КПРФ.