Пенсионеры, рождённые в период с 3 сентября 1927 года по 2 сентября 1945-го, которых сегодня относят к категории «дети войны», узнали со страниц СМИ радостную весть — в Ставропольском крае Дума вспомнила о них в честь приближающегося 70-летия Великой Победы. И не просто вспомнила, а приняла постановление о выделении из бюджета края 46 миллионов рублей с целью единовременной денежной выплаты 45,4 тысячи жителям, которым сейчас уже за семьдесят. Конечно, при нынешних ценах негусто, но всё же.
Эту выплату дети войны наивно восприняли как праздничный подарок, как дань государства за отнятые войной счастливое детство и юность, за голод, страх и ужасы, пережитые в то лихолетье, за непосильный детский труд, за подорванное здоровье и трудовой подвиг, отмеченный званием «Ветеран тру- да».
Увы… Какую же обиду и недоумение вместо радости испытало большинство детей войны, когда по месту жительства обратились в органы труда и социальной защиты.
Оказывается, что именно за всё перечисленное выше эта единовременная выплата не положена. Тогда вопрос: а кому она положена?
Невольно в памяти всплыли картины моего детства и жизни моей семьи в голодный 1947 год. Наш отец Василий Емельянович Лысогор погиб в августе 1943-го, оставив на руках мамы четверых детей. Весной 1947 года кроме свеклы в подвале ничего не оставалось, да и та заканчивалась. Корову кормить было нечем. Даже матрасы, набитые с осени соломой и сеном, были пусты.
Мама и ещё одна вдова решились пойти и набрать по вязанке соломы из колхозного стога, что стоял за огородом. Их увидел колхозный объездчик, заставил солому вернуть и доложил об этом факте уполномоченному, который незамедлительно явился в наш дом. Уполномоченный внимательно посмотрел на больную, еле стоящую на ногах вдову, голодных детей, ревущую от голода корову и молча, опустив голову, ушёл со двора. А могло сложиться иначе…
Летом 1947 года я одна из всех детей нашей семьи ходила в колхозный детский сад, где на одного ребенка отпускалось по 100 граммов муки в день. Дети с нетерпением ждали обеда из-за маленького кусочка хлеба и «затирухи». Каждая крошка расценивалась как дар божий. Но однажды моя больная мама не вышла на работу. И за это колхозный бригадир с лёгким сердцем выгнал меня из детского сада, даже не задумываясь о том, чем питаются дети вдовы фронтовика.
Даже спустя 15 лет после окончания войны, когда на родном Ставрополье стало вдоволь белого хлеба, моя мамочка, посмотрев на подаренное мне тоненькое золотое колечко, вместо восхищения с грустью сказала: «Эх, дочка, лишь бы хлеб был».
Тяжёлые послевоенные годы особенно остро отражались на детях, потерявших отцов. При этом часто можно было услышать брошенное за спиной иногда с болью, но чаще презрительно: «безотцовщина». Вот и росла безотцовщина иногда дерзкой, но очень самостоятельной, ни на кого не надеясь, не боясь трудностей, только сполна пользуясь правом на труд. О наградах и поощрениях не задумывались, верили в лучшую жизнь и в то, что кусок заработанного хлеба всегда будет на столе.
Поколение детей войны учили не плакать, не раскисать ни при каких обстоятельствах. Чуть ли не с пелёнок жизнь заставляла их быть взрослыми. Но время сделало это поколение более сентиментальным, поэтому циничное постановление краевой Думы вызвало у многих столько обиды и боли.
Но ведь в жизни было и хуже, поэтому и к этому факту, очевидно, следует отнестись иначе, как всегда, с гордо поднятой головой. Подумаешь, очередная пыль в глаза. Сделаем вид, что поверили — виноват кризис. А может быть, это кризис в сердцах наших народных избранников, которым сложно понять и оценить стремительно уходящее из жизни поколение детей Великой Отечественной войны?..
В. В. ЛЯШЕНКО,
председатель общественного совета при Юцком сельсовете.
Село Юца Предгорного района.
Статья в PDF-версии газеты «Родина» № 10 (1064) от 19 марта 2015 г.