Читать чужие письма, дневники нехорошо, аморально, грешно. Совсем иное, когда имеешь дело с аналогичными записями, которые уже превратились в исторический документ. Тогда они называются эпистолярным наследием, изучение которого входит в одну из задач истории.
Сведения такой литературы, с одной стороны, носят субъективный, личностный характер, с другой, являются наиболее объективными данными о прошлом и никого не оставляют равнодушными.
У меня в руках дневники пятнадцатилетнего ставропольского мальчика Алёши Бойко. Это несколько пожелтевших тетрадей. Они перемежаются рисунками, вырезками из газет и журналов, обращениями, записками, песнями. Чувствуется, что всё это создавалось с любовью в сугубо личных целях. Я назвал их «Я вам пишу дневник из 43-го…»
Конечно, это преувеличение. Алёша писал дневники для себя, своих родных, для отца, который в это время был на фронте, и не думал о том, что всё это может войти в документы о Великой Отечественной войне. Однако нам не дано предполагать, как наше слово отзовётся…
Алёша Бойко родился в Семипалатинске в 1932 году. С 1935 года жил в Ставрополе, в годы войны его семья была эвакуирована в Узбекистан в город Наманган, где он жил и учился более года, пока не закончилась эвакуация. В Ставрополе окончил медицинский институт. Работал судебным медэкспертом в ряде городов нашего края.
Алексей Павлович Бойко умер в Невинномысске в 2016 году. В Ставрополе живёт его двоюродная сестра Елена Сергеевна Туренская. Она-то и предложила мне познакомиться с дневниками Алёши. Но с условием: только у неё дома! Выносить дневники из квартиры она не позволяет никому.
Я посчитал это излишней щепетильностью, но, познакомившись с этими материалами, изменил своё мнение. Пока они представляют неизмеримую семейную ценность, а в будущем… Кто знает будущее?
Я держал дневники дрожащими руками. Кто работал в архивах, знает, что такое бывает, когда прикасаешься к какой-то исторической ценности. Понимаешь, что здесь нужна особая осторожность и потому трогаешь бумаги нежно, как крылья бабочки.
В результате прочтения дневников Алёши чувствую себя так, как будто и сам жил рядом с ним в то время. Поделюсь главными впечатлениями.
Тоска по Ставрополю
В дневниках часто встречается название Ворошиловск, так в то время назывался наш город.
28 декабря 1942 года он пишет, что у семьи одна мечта — после войны попасть в Ворошиловск. 7 января он записывает, что мама и тётя пошлют туда письмо «с просьбой, чтобы их приняли на работу — маму завучем, а тётю зав. сектором школ».
Надо сказать, что его мама работала в одной из школ Намангана завучем.
21 января он пишет: «Вчера взято село Петровское, около которого я работал летом 1942 года в совхозе. Ждём со дня на день, когда скажут: «Наши войска… взяли город Ворошиловск».
Запись от 12 февраля об освобождении города: «Вчера мы узнали о Ворошиловске (из газет). Нам бы в Ворошиловске не уцелеть. Театр (а он в двух шагах от нашей квартиры) превращён в груду пепла. Школа и здания рядом не уцелели».
Семья Бойко вернулась в Ставрополь, как только позволили обстоятельства.
Фронт и письма с фронта
В помещении, которое выделили семье при школе, не было радио, но Алёша внимательно отслеживал по газетам события, происходившие на фронте. 1943 г. был годом начала регулярных побед Красной Армии над фашистскими войсками.
17 февраля он пишет: «Забыл записать, что 15-го на фронте замечательная победа. Наши войска освободили Ростов-на-Дону, Ворошиловград».
2 сентября записывает: «Наступление ведётся сразу с нескольких направлений. С Воронежского фронта, южнее Брянска, на Донбассе, вдоль побережья Азовского моря, со Смоленского направления и югозападнее Харькова. Вот сколько направлений сразу. Немцам здорово кисло».
Но предметом особого внимания семьи Бойко были, конечно, письма с фронта, где воевал отец Павел Константинович. Эмоциональная атмосфера в семье и даже её здоровье напрямую зависели от этих писем: есть ли они, какие они…
Нет писем — и тревога изматывала всех.
16 марта Алёша пишет: «От папы уже второй месяц нет письма. Мы очень переживаем». Запись через неделю: «От папы ничего нет. Мама и даже тётя Аля (она всегда поддерживала, успокаивала маму) начинают волноваться всё сильнее».
26 марта: «От папы нету всё ещё писем. Что с ним?» Пишет о себе: «У меня скука о папе дошла до предела. Нет часа, чтобы я не думал о нём». Но когда письмо приходило с фронта, в семье был настоящий праздник. В свою очередь Алёша на каждое письмо отвечал отцу и непременно записывал это в дневнике.
Письма были очень обстоятельными, отец даже думал, что Алёша пишет ему под диктовку мамы. Но это было не так, мальчик обладал литературными задатками и в свои 14-15 лет уже создавал свою книгу.
Алёша записал в дневник стихи, которые мама отправила мужу, признаваясь ему в любви:
Я хочу, чтоб любовь со страницы письма
Тебе в самое сердце проникла,
Чтоб тебе показалось, что это сама
Я на грудь твою, милый, приникла.
Пусть скорей пролетит это время войны,
Пусть промчатся невзгоды все мимо,
Чтоб могла я сказать, что у грозной судьбы
Я тебя, дорогой, отмолила.
Не будет преувеличением сказать, что фронт в то время во многом жил именно письмами из тыла, а тыл письмами с фронта.
Голодными остаются только глаза
28 декабря 1942 года: «Приходим домой, а нас ждут к горячему обеду. За обедом (по решению тёти Али) мне оставляют на завтра полбаночки супу. Теперь мы почти не бываем голодными, голодными остаются только глаза…»
Здесь ключевое слово «почти». Голодно было эвакуированным в Узбекистане. Очень голодно и холодно. Это летом там тепло, но только не в зиму. А угля или дров не достать. Для растопки тандыра использовали кизяк и стебли хлопчатника. Но и то, и другое было большим дефицитом. Таким же, как еда.
О еде Алёша пишет буквально на каждой странице: впроголодь жили и взрослые, и дети. Его мама будучи завучем в школе порой из-за голода не могла выходить на работу — голова кружилась. Дети страдали не меньше. И при этом трогательно все заботились друг о друге, стремясь поделиться последним кусочком.
Цитирую одну из записей: «По дороге домой мама дала мне кусок хлеба, который в институте получила, и сказала: «На, кушай, родной, не унывай, съешь и этот кусочек». Я с горечью в сердце и со слезами на глазах съел маленький кусочек, который от всего сердца дала мне мама».
Запись от 14 марта: «Сегодня обед был постный. На первое была кислая капуста по две столовые ложки, на второе — молочный кофе».
Особо эвакуированные страдали от дефицита хлеба, который в Намангане представлял большую ценность, его заменяли выдачей или продажей муки. Но русская душа без хлеба страдает, а узбеки предпочитают лепёшки.
Голод особенно выдавали глаза. И даже наевшись, как это случилось на Новый год, Алёша записал 2 января: «В обед была рисовая каша с тыквой и тутовником. Наелись до отвала. Мои глаза пожадничали, и я ещё попросил кусок белого хлеба с мёдом. Вечером у меня разболелся живот, а потом вырвало. Вот до чего я обожрался».
Помогали ли с едой узбеки? Вот что записал Алёша 3 ноября: «В Ставрополе были русские, а тут узбеки-жадины. У них тысячи лежат дома, а они не хотят давать даже молока кислого. Оно всё у них пузырится, а они все на нём сидят, как наседка на яйцах. Я дал себе слово, что в узбекские колхозы больше никогда не поеду. Лучше буду работать в городе, но в колхозы к жадинам — никогда».
Если судить по другим записям, то, конечно, узбеки в основном были отзывчивыми людьми, в чём-то помогали, к тому же, они сами бедствовали из-за многочисленности в семьях.
Семью Бойко спасала продажа домашних вещей, привезённых с собой из Ворошиловска.
Превозмогая болезни
Жизнь Алёши — не только постоянная борьба с голодом, но и с серьёзными болезнями. Поразительно, что когда он писал о них, не жаловался даже в дневнике. Лишь иногда позволял сказать о невозможной боли. И успокаивал себя словами, что раненым бойцам на фронте не легче.
Главное заболевание — туберкулёз. 21 февраля он пишет: «Ходил вчера в тубдиспансер. Оттуда мне дали направление в рентгенкабинет. На снимке видно, что задето уже и правое лёгкое. Когда я ходил в рентгенкабинет в октябре, на снимке было отмечено, что задето только левое лёгкое. В тубдиспансере я взвесился — 31 кг 200 гр.». Вот так: обыденно, безнадёжно.
У него ещё болели ноги. Запись от 19 августа: «Сегодня у меня зверски болят ноги, еле дошёл до поликлиники». Тут уже слышна хоть какая-то эмоция. 21 августа: «Вчера ночью выл: зудели ноги. Старался много не выть, думая о ранениях на фронте». Наконец облегчение.
9 сентября: «Ноги мои заживают».
Помимо названных болезней у него часто повышалась температура. Вопреки ей он тем не менее старался во что бы то ни стало не пропускать школу. 23 декабря: «Сегодня опять несмотря на температуру 37,4 я пошёл в школу». 1 мая: «Когда пришёл домой — у меня температура 38,3. Но несмотря на это я снова ходил в школу…» И здесь же: «Ночью плавал в поту, как рыба в воде».
Донимали мальчишку и местные болезни, одна из них паппатачи: трёхдневная москитная лихорадка — гриппоподобное инфекционное заболевание. Она была частым гостем в семье Бойко.
Мама Алёши очень чутко относилась к нему. 12 сентября он записал слова матери: «Милый мальчик! Ты своим терпением и тем, что не капризничаешь, очень облегчаешь мне работу и досуг. Ты стал моим другом в отсутствие папы. Я тебя за это очень уважаю».
Школа – святое
Болезнь, конечно, мешала учёбе в школе. Иной раз Алёше приходилось пропускать занятия и даже существенно отставать от школьной программы, но он непременно, если это случалось, догонял в учёбе товарищей. К тому же, много работал самостоятельно, доставая нужные учебники.
В школе тогда изучали три языка: немецкий, английский и узбекский. Алёше труднее всего давался последний, хотя, казалось бы, должно было быть наоборот.
Поразительно также то, что несмотря на войну школа жила разнообразной интеллектуальной и культурной жизнью. Нынешней школе стоило бы поучиться…
7 февраля: «Сегодня у мамы в школе вечер вопросов и ответов. Ребята задавали неплохие вопросы: «Может ли быть между СССР и союзниками война?»; «Заплатит ли Германия за развязанную войну и в какой мере?»; «Будет ли второй фронт, почему он нужен?»; «Кончится ли война в 1943 году?» и т.д. Я много нового узнал о войне, о том, что будет в Европе после неё. Мне этот вечер очень понравился».
Запись следующего дня: «Очень жалко пропускать завтрашний день. Завтра вторник. А по вторникам у нас в школе проводится политинформация тов. Равенским. Он их делает неплохо». В классах выпускались стенгазеты.
19 февраля: «Сегодня снесу в школу свою статью в нашу классную газету — «25 лет РККА».
Выпускалась и школьная газета. Корреспонденты избирались на заседании учкома. Алёша тоже был избран корреспондентом. 15 мая: «Вчера я, мама и тётя Аля ходили на доклад о международном положении. Доклад делал приезжий из ЦК ВКП(б). Доклад мне, тёте Але и маме понравился».
20 мая: «Вчера мама, я и тётя Аля ходили в театр на «Запорожец за Дунаем». Очень понравилось».
21 июня 1943 года: «Вчера с Саматом и Ахатом ходил на фильм «Партизаны в степях Украины». Понравилось».
Напомню, идёт война, а школьники ходят в театр, на лекции и в кино. Помимо всего их привлекали к колхозным делам, как это и было принято в советское время.
4 марта 1943 года: «Вчера вместо учебного дня был воскресник. Школы направили на помощь в колхозы. Там мы пололи клубнику… Пололи руками».
В школах было принято шефствовать над ранеными бойцами, которые проходили лечение в городе. Алёша там выступал с чтением стихов и рассказов, которые сочинял сам. 26 февраля: «Мой товарищ Лысенко обещал (по моей просьбе) принести мне пионерский галстук для выступления, мой остался в Ворошиловске».
27 февраля: «Мама в школе объявила, что будет вечер для 5-7 классов, посвящённый памяти А.М. Горького».
Исходя из сказанного, можно заключить, что в военное время и даже в эвакуации советская школа была для ребят второй семьёй. Это во многом может быть поучительно для нынешней российской школы, которая захлёбывается в разных проблемах.
Саморазвитие Алёши
Работа над собой пятнадцатилетнего подростка, больного, в условиях войны и эвакуации, представляется невероятной по напряжению и героизму. Само ведение дневника подростком в тех труднейших условиях можно считать героизмом. Кто сегодня занимаются этим?
Прежде всего он много читает. 25 июня: «Вчера в школьной библиотеке взял Гоголя. Уже прочёл «Портрет» и начал «Тараса Бульбу». 13 августа: «Сейчас я читаю книгу «Война и мир». Очень мне нравится». Но это — школьная программа… А помимо неё он пишет 27 января: «Тётя Аля сегодня принесла нам различные книжечки: «На Запад», «История одной победы», «Рассказы» Чехова, «Мать» Горького, «Тартарен из Тараскона», «800 миль под водой», «Ричард Львиное Сердце», «Севастопольцы», «Тайна доктора Синтеза» и другие».
11 января: «Один из моих товарищей, Лысенко, дал мне книгу «Гарибальди»… Прочёл Кальмы «Большие шаги» о В. Маяковском.
23 сентября: «Пишу письмо в «Пионерскую правду», чтобы мне выслали книжку по физкультуре. Не знаю, что из этого выйдет». И тогда же: «Начал читать «Хижину дяди Тома» и бросил — неинтересно».
Но Алёша не только сам читает, но и пишет книгу. 17 апреля: «Пишу уже свою книжку. Она должна быть вроде «Таинственного острова» Жюля Верна. Сейчас описываю смерть матери одного из героев. Описывая, невольно представляю свою маму. Не хочется представлять, но иначе не выйдет».
23 сентября: «Пишу книжку о борьбе 1918 года». Что мог пятнадцатилетний юноша написать об этом? Но, значит, были мысли и факты…
Хорошей школой самовоспитания Алёши стали письма его отца. Фронт не мешал находить время, чтобы написать хотя бы иногда не беглое, а основательное письмо сыну.
Отцовские наставления касались главным образом дисциплины, учёбы, патриотизма. Вот что писала Алёше 1 января 1943 года коммунист тётя Аля: «Самая большая ценность на свете человек и самое большое счастье — жизнь. Они должны быть достойны один другого. Тебя ждёт много прекрасного впереди. Не сразу открывается жизнь — люди, книги, музыка, счастье творческого труда. Но, чтобы обладать этим счастьем, нужно сделать себя таким, чтобы жизнь во всей полноте, красоте не прошла мимо тебя, чтобы быть достойным её. В великое и грозное время живёшь ты, в час жестокого испытания для нашей прекрасной Родины. Победа будет. Но помни, в дни испытаний нужно все силы отдать на службу родной земле, а в дни будущего счастья не забыть о тех, кто свою жизнь отдал за свободу Родины. Вырастай скорее в настоящего человека и помогай людям».
Алёша не пропускал эти слова мимо ушей. Он всерьёз полагал, что следует заняться самовоспитанием, готовить себя к вступлению в партию.
4 марта 1943 года пишет: «Я уже давно мечтаю стать партийным, как тётя Аля. Уже знаю, что партия прежде всего… Но у меня пока нету партийной выдержки…» И даёт себе слово эту выдержку сформировать.
Однажды с младшим братом Серёжей они прогуляли школу, а дома назвали выдуманную причину своего позднего возращения. Алёша 2 февраля записал в дневнике: «Это должно быть моей последней ложью».
Дома по своей инициативе Алёша организовал рукописный журнал «Победа», который вёл с другими детьми и периодически зачитывал его маме, она всячески поощряла это.
О приближении зрелости свидетельствуют слова о Сталине. В дневнике от 8 января он гордится тем, что «мама писала приветствие тов. Сталину от имени партийной конференции». 7 апреля он называет Иосифа Виссарионовича «великим полководцем», в дневнике от 8 августа — «мудрым». И нет сомнений в том, что его слова абсолютно искренние. …
Е.С. Туренская рассказала о том, что Алексей Павлович Бойко достойно прожил свою жизнь. Такой судьбой можно только гордиться. Но самая героическая часть его биографии, скорее всего, пришлась на 1943 год. Именно она нашла столь детальное отражение в его дневниках.
К сожалению, больше он дневников не вёл… Не знаю, что бы сказали современные подростки о том времени и об этом человеке. Но надеюсь, что некоторые из них посчитали бы дневники Алёши хорошим учебником жизни.
Н.Ф. БОНДАРЕНКО.
Эта статья в PDF-версии газеты «Родина» от 2 сентября 2021 года на сайте ЦК КПРФ, а также на сайте Ставропольского крайкома КПРФ.