Я немолода, получаю пенсию. Всю жизнь проработала швеёй в ателье по пошиву мужской одежды. Мастерица высшего четвёртого разряда. А если кого интересует моё мировоззрение, отвечаю смело: я — атеистка. Причём убеждённая, и убеждённость отнюдь не ослабевает.
Разумеется, я никому не навязываю своих взглядов. У нас во дворе, что на одной из улиц Ставрополя, — самая что ни на есть свобода вероисповедания. Православные, мусульмане, буддисты — «все промелькнули перед нами, все побывали тут», говоря словами поэта.
С давних пор в наш двор сначала к моей матери, а теперь ко мне стекались люди разных национальностей. Кабардинцы, дагестанцы, русские, украинцы, чеченцы, калмыки. Последние гордились тем, что Ленин по отцу одной с ними национальности. Из Средней Азии бывали. Беглецы отовсюду.
Жила у нас азербайджанка. Уехала с родины, оберегая свою дочь-подростка от раннего брака. Жили армяне. Где и не ладили между собой азербайджанцы и армяне, но только не у нас во дворе.
Все наши жильцы получали чистую постель за более чем умеренную плату, возможность спокойно заниматься своими делами.
Но главное, что они обретали у нас, — утраченную уже в большом мире дружбу народов. «Наше многонациональное мини» — так называла наше бытие одна русская. Приезжала учиться в педуниверситете.
И я признаюсь, не видя в том греха, что с удовольствием возвращаюсь из внешнего мира в нашу обитель. По-настоящему мирную обитель.
Вот беженка с Украины. Вдвоём с матерью прибыли сюда. Её мать умерла от старости у нас во дворе. Я помогала ей похоронить мать, у бедняжки не было денег. Она убеждённая православная, соблюдает все посты. А вот цыганка рассказывает русской женщине, как она готовила икру из кабачков. Два ведра наготовила на свою большую семью.
А вот русский со среднего Поволжья. Бездарно распорядился своей жизнью: пьянствовал, совершал преступления, сидел в тюрьме. Сейчас 50-летний инвалид. Фантастически неряшлив, не любит мыться. Терплю, кормлю. Вынуждена была прописать его у себя, чтобы он смог получать пенсию по инвалидности. С властями у него это как-то не складывалось.
Сейчас отзывчивость, способность сопереживать горестям чужих людей втаптываются в грязь. Появились поговорки вроде «без бумажки я букашка». Но я-то смолоду успела пожить при социализме. Тогда было по-другому.
Кручусь днями и по своим, и по чужим делам, успевай только. Ухаживаю за матерью. Старшая дочка у меня великолепная стряпуха. Правда, сейчас ей не до тортов, нянчит маленькую долгожданную Соню.
А внешний мир наступает. В «Комсомольской правде», например, печаталась статья о молодых беженцах из России в Турцию. Были причины.
Но происходят и поближе трагические события. На работе у моей младшей дочери убили её сотрудника. Как и за что — не доискались.
Ещё вот рассказывали мне: в Армавире существует православное учреждение «Милосердие». По пять человек в комнатах живут, в основном пожилые. Принимают туда и бездомных, и без документов. Заставляют бросить всё своё нажитое на произвол судьбы, а взамен молиться день и ночь. Назовите это милосердием, если хотите. К счастью, я — атеистка.
Ольга ПИЛИГРИМ.
Это письмо в PDF-версии газеты «Родина» от 25 августа 2022 на сайте ЦК КПРФ, а также на сайте Ставропольского крайкома КПРФ.