2 августа в соцсетях появились пугающие фото и видео, сделанные жителями Якутии. На кадрах видны тёмно-бордовое небо и ночной сумрак. Как пишут очевидцы, около часа дня небо стало краснеть и быстро темнеть. К трём часам дня по местному времени на улице пропало солнце, и наступила настоящая ночь. Жуткую картину дополнил летящий с неба пепел.
Заместитель министра экологии, природопользования и лесного хозяйства, главный лесничий Якутии Сергей Сивцев сообщил, что причина «пропажи» солнца в лесных пожарах. Он уточнил, что на территории этого участка действуют девять лесных пожаров, дым от которых северо-восточным ветром принесло в населённые пункты.
В России горит больше 900 тысяч гектаров леса, 300 пожаров в 25 регионах, самые масштабные — в Якутии и на Камчатке. Лес горит каждое лето, учёные бьют тревогу.
Деревья и животные
«Около трети всех лесных пожаров приводит к тому, что на старом месте вырастают деревья других пород, — говорит Евгений Пономарёв, сотрудник Института леса имени Сукачёва. — Чтобы на территории сгоревшего соснового бора вновь начали расти сосны, должно пройти несколько десятков лет. Большая часть послепожарных территорий возобновляется через смену пород. В сосняках, скорее всего, сначала будет возобновление лиственных древостоев: начнут расти осины, берёзы. Только после того, как поднимется новый древесный ярус, под ним возможно возобновление сосны — так называемые сукцессионные процессы. Это десятки лет, может, 50 или больше».
Часто пожары способствуют прорастанию семян конкретных пород и регулируют возрастной состав деревьев. Если деревья погибли частично, оставшиеся породы смогут рассеивать семена, и возобновление участка леса пойдёт чуть быстрее. Примерно 30 лет должно пройти, чтобы на пожарище выросли берёзы, ещё 30-50 лет уйдёт на восстановление соснового леса. «Вот и посчитайте: возраст человека, скажем, 80 лет, — рассуждает Пономарёв. — Природа сама регулируется и умеет восстановиться: для неё этот период, грубо говоря, пустяковый. А человек за свою жизнь может этот лес больше никогда не увидеть».
За последние 25 лет площади пожаров в России растут, говорит учёный. Существует показатель «горимости территории», в России он — от 0,5 до единицы.
«Один процент лесов — серьёзный показатель, на миллионы гектаров идёт счёт, — объясняет он. — Нужно не прозевать тот момент, когда мы в принципе уже не будем справляться с возрастающим количеством и площадями пожаров». Животные больше всего страдают от низового огня, когда выгорают лесная подстилка и основания деревьев, рассказывает доктор биологических наук Александр Шишикин.
Если звери и не сгорят в огне, то могут задохнуться. А если даже выживут — кормиться на пожарище им нечем и придётся мигрировать. «Погибает в основном молодняк, поскольку он затаивается и не уходит от огня, — говорит зоолог. — Кладки яиц, иногда и капалухи — самки глухаря — погибают. Огонь — такой неестественный фактор для них, у них нет защитной реакции».
Уйти от огня животное может лишь на ограниченное расстояние, продолжает учёный. Зачастую звери вообще не покидают территорию, на которой они жили.
Надо учитывать индивидуальный участок освоения животным. У соболя, допустим, радиус освоения не больше трёх-четырёх километров. Он просто не уйдёт никуда со своей территории. Это, к сожалению, касается практически всех животных.
В России нет узаконенной системы подсчёта природного ущерба от пожаров, говорит Шишикин. Понять, сколько животных погибли от огня, практически невозможно. И продолжает: «Деловой ущерб ещё можно посчитать: по лесоустроительным материалам, какой запас древесины сгорел (он весь, как правило, приходит в негодность). А экологический ущерб и ущерб животному миру, к сожалению, нет. Методики подсчёта, на которую можно было бы сослаться и которая была бы легитимной и в суде, нет. Разработки есть, конечно, но они не имеют юридической силы».
Шишикин считает, что в России намеренно не занимаются этой проблемой. Она упирается в чиновничество, и вот тут начинается.
Есть другая сторона, которая не хочет, чтобы легализовали эти ущербы. Кому нужно, чтобы выставляли счета и платили?
Лесники, дороги и арендаторы
В России отсутствуют инфраструктура и условия для скорейшего тушения пожаров, считает директор Института леса карельского научного центра РАН Александр Крышень. Он сравнивает Карелию со Скандинавией: «В соседних с Карелией скандинавских странах лесные пожары практически полностью контролируются. Связано это с густой сетью дорог и развитой инфраструктурой: к любому пожару можно подъехать на машине и потушить его».
Тем не менее опыт Скандинавии вряд ли может пригодиться России, считает директор Красноярского центра лесной пирологии Роман Котельников: «Там всё обустроено: везде есть дороги, быстренько увидели дымок — подъехали, затоптали. А у нас совсем другие условия, громадная площадь, большие территории».
Александр Шишикин видит проблему пожаров в аренде леса, которая процветает в России. Он считает, что арендаторы не заботятся об участках и уж тем более их не тушат. «Раньше у леспромхозов была своя арендная база, они приглашали лесхоз, профессионально отдавали и принимали лесосеку, сажали культуры или оказывали содействие, — рассказывает он. — Сейчас берут они, допустим, аренду. За три-четыре года вырубают лес. Пишут, конечно, проекты освоения, всё на бумаге остаётся. А потом они от аренды отказываются, и всё. Им ничего не грозит абсолютно. Помереть бы скорее, не смотреть на это безобразие».
Институт аренды лесных участков является ярким примером столкновения частных и публичных интересов. Для долгосрочного благополучия лесов необходимо сохранить баланс между интересами пользующегося участком предпринимателя и общественным интересом доступа к лесам и их безопасности.
В отчёте Счётной палаты об эффективности использования лесных ресурсов в России в 2016-2018 годах говорится, что сейчас арендаторов в основном интересуют леса для добычи древесины, причём они «самостоятельно принимают решение, на какой территории и когда проводить вырубки»; другие виды лесопользования «практически не получают развития».
Сейчас, заключают аудиторы, лесные ресурсы используются неэффективно: площадь участков в аренде составляет лишь 21% от общей площади лесов.
«Порядка 260 миллионов гектаров лесов переданы в аренду, поэтому ответственность арендаторов необходимо пересмотреть, — говорил в прошлом году тогдашний глава Рослесхоза Сергей Аноприенко. Сейчас на них возложены обязательства по проведению противопожарных мероприятий на арендованных участках. При этом тушить пожары на вверенной им земле они не обязаны. Мы хотим урегулировать этот вопрос на законодательном уровне, соответствующий законопроект уже разработан и находится на согласовании».
Соответствующие поправки утвердили: Лесной кодекс дополнили положением об обязанности арендаторов и прочих пользователей лесных участков помогать пожарным. Пожары должны фиксировать лесники, говорит директор Красноярского центра лесной пирологии Роман Котельников.
Но работать в этой отрасли почти некому: «Надо, чтобы у работников лесничеств были и социальная защищенность, и достойная зарплата. Это существенно улучшило бы ситуацию с охраной лесов в том числе».
Евгений Пономарёв согласен, что институты лесничества в регионах, пока их не упразднили, действительно хорошо справлялись с функцией пожаротушения. Он пытается быть оптимистичным: «Туда входили и подразделения противопожарной охраны, и техническое обеспечение, и достаточно широкая сеть специализированных аэропортов, чтобы задействовать авиационную технику для обнаружения пожаров. Насколько я знаю, сейчас выделяют средства, и у правительства есть какая-то стратегия восполнения всех тех потерь, которые понесла система противопожарной охраны лесов с тех времен. Наверное, это может вселять оптимизм, но важно не опоздать…».
Дмитрий ТРЕЩАНИН.
Эта статья в PDF-версии газеты «Родина» от 12 августа 2021 года на сайте ЦК КПРФ, а также на сайте Ставропольского крайкома КПРФ.